Лев и Николай Толстые

27.06.2007 16:32

Николай Толстой, старший в семье, сыграл большую роль в становлении писателя Льва Толстого. В своей статье «Николай Толстой - собрат писателя по перу» Е.В. Белоусова пишет, что Николай был вдохновителем первой пробы пера и собратом в творчестве Льва Толстого.

Действительно, Лев Николаевич пишет о брате: «Мало того, что это один из лучших людей, которых я встречал в жизни, что он был брат, что с ним связаны лучшие воспоминания моей жизни, - это был лучший мой друг» Для младшего брата он был своеобразным ориентиром, на которого он равнялся в этой непростой жизни. Ориентир этот излучал любовь, которая распространялась на всех без исключения. Это первые 32 года жизни связаны так прочно с братом Николенькой. Без него он проживет еще полвека, но не встретит никого с таким притягательным характером.

Начало творческой жизни Льва тесно связано с Николаем. Именно по его совету он поехал на Кавказ к нему в гости. Кавказ стал колыбелью творческого вдохновения для братьев, как и для А.Пушкина, М.Лермонтова и других известных поэтических талантов России. Писать они начали одновременно. В 1852 году читатели уже имели возможность познакомиться с повестью Л.Толстого «Детство», а о том, что и Николай тоже пишет, знал только младший брат Лев, который поддерживал и поощрял творческие замыслы брата. Уже в 1857 году читатели имели возможность познакомиться с его творчеством.

Исследователей привлекает не его творчество, а совсем другие человеческие качества: это был человек с редчайшими качествами души, которыми Лев Николаевич восхищался всю жизнь. Николай Николаевич любил людей и никогда никого не осуждал. Вдуматься только: любовь к ближнему, неосуждение и смирение - редкие качества человека во все времена. Именно таким описывают его все, кто хорошо знал. В конце своего жизненного пути Лев Николаевич вспоминал свою мать и старшего брата: «У них обоих было очень мне милое свойство характера... - равнодушие к осуждениям людей и скромность, доходящая до того, что они старались скрыть те умственные, образовательные и нравственные преимущества, которые они имели перед другими людьми» Именно из воспоминаний писателя нам известно о следующей их добродетели: «У обоих была еще другая черта, обуславливающая, я думаю, их равнодушие к суждению людей, - это то, что они никогда, именно никогда и никого - это я уже верно знаю про брата, с которым прожил половину жизни, - никогда никого не осуждали», - писал он. Это, действительно, такая добродетель, открывающая врата Рая. Писатель встречался с такими праведниками на страницах священных Писаний.

Об одном таком монахе есть рассказ в «Житиях Дмитрия Ростовского» Старец во сне увидел одного своего монаха среди святых в лучшем месте Рая. Старец спросил, чем же заслужил не очень воздержанный монах такие почести в Раю? Ему ответили: «Он никогда не осудил никого». И Лев Толстой делает свои выводы: «Если бы были такие награды, я думаю, что мой брат и моя мать получили бы их».

Николай Толстой прослужил на Кавказе 12 лет, до 1857 года, участвовал во многих военных экспедициях, дважды награжден орденом Анны и дважды отмечен царскими благодарностями. В то же самое время по собственным словам, младший брат «... жил очень безалаберно, без службы, без занятий, без цели». И, конечно же, старший брат не мог равнодушно взирать на такое положение вещей и забрал его с собой.

Первая же Кавказская дневниковая запись выражает недоумение и разочарование: «Как я сюда попал? Не знаю. Зачем? Тоже»

Буквально через две недели, 11 июня он запишет в своем дневнике: «Вчера я почти всю ночь не спал, пописавши дневник, я стал молиться Богу. - Сладость чувства, которое испытал я на молитве, передать невозможно... Благодарю его за минуту блаженства, которая показала мне ничтожность и величие мое. Хочу молиться, но не умею, хочу постигнуть, но не смею - предаюсь в волю Твою»

Вот таким чувством сладости молитвы было озарено начало Кавказской жизни братьев. Сам Господь Бог руководил действиями Льва, об этом Божественном влиянии на его судьбу, на принятие им различных судьбоносных для него решений неоднократно указывал в своих дневниковых записях Лев Николаевич.

А.А. Стахович писал, что на Кавказе в отряде, во время экспедиции, Лев и Николай начали вспоминать свое детство. Воспоминаниям этим не было конца. Вследствие этого ночного разговора и была написана первая книга Л.Толстого повесть «Детство». Выходит, именно Николай толкнул брата на эту идею.

Идет страшная война, но она мало занимает воображение льва Николаевича. Он больше интересуется людьми, среди которых они вращаются, их взаимоотношения с братом. Больше всего его интересует то уважение, которое имеют к брату офицеры. Он пишет брату Сергею: «Николенька здесь на отличной ноге: как начальники, так и офицеры товарищи все его любят и уважают. Он пользуется сверх того репутацией храброго офицера». Пользоваться такой репутацией на Кавказе означало многое. Когда каждый куст, каждое дерево таило за собой опасность, когда по пути следования воины имама Шамиля могли появиться в любом месте и в любое время, проявлять бесстрашие, было дано не каждому. Вот в такой обстановке происходило становление характеров братьев. В одной из таких экспедиций ядро, выпушенное из ствола пушки чеченцев, попало в колесо той пушки, которую наводил фейерверкер Лев Толстой. Малейшее отклонение чеченской пушки в любую сторону и Левушка был бы убит.

Впечатления, полученные от этих экспедиций, легли в основу повестей «Набег» и «Рубка леса». Мы писали о гуманистической основе повести «Набег», где Лев Николаевич осудил это войну, которая убивала людей с обеих сторон, где на примере истории семейства Джеми, показана, на чьей же стороне правда. Сегодня хотим подчеркнуть, что наиболее привлекательный персонаж повести капитан Хлопов, который вобрал в себя все лучшие черты русского офицерства, во многом схож с Николаем.

После кропотливой работы была закончена работа над повестью «Детство». И окончательно судьбу книги и не только одной книги, должен был решить Николай. Л.Толстой пишет в дневнике: «Пошлю ли я или нет, это сочинение? Я не решил. Мнение Николеньки решит это дело»

У Николая был врожденный талант сочинителя. Л.Толстой пишет: «Качества... писателя, которые у него были, было, прежде всего, тонкое художественное чутье, крайнее чувство меры, добродушный веселый юмор, необыкновенное, неистощимое воображение и правдивое, высоконравственное мировоззрение, и все это без малейшего самодовольства», Единственной помехой для развития данного таланта была лень писать.

Опять дневниковая запись Л.Толстого от 29 октября 1852 года: «Николенька пришел ко мне и читал мне свои записки об охоте. У него много таланта. Но форма нехороша. Пусть он бросит рассказы об охоте, а обратит больше внимания на описание природы и нравов: они разнообразнее и очень хороши у него».

Во время затишья, когда братья возвращались в станицу Старогладовскую, старый казак Епифан Сехин, у которого на квартире жил Николай, приглашал братьев на охоту, рассказывая им свои бесконечные рассказы о казаках, абреках, и через некоторое время все эти картины находили отражение в произведениях братьев. Кстати, в февральском номере за 1857 год в журнале «Современник» вышел цикл автобиографических очерков Николая «Охота на Кавказе». По поводу этих очерков И. И. Панев писал И.С. Тургеневу: «Толстой доставил... драгоценную, капитальную вещь своего брата «Охота на Кавказе. Мы упивались, читая ее с Боткиным. Какая простота, грандиозность картин, какое величие природы - чудо.

Два брата живя рядом, окружающее воспринимали по-разному. Льва интересует человек, с его богатым внутренним миром, переживаниями..., а Николая - только богатая, мирная Кавказская природа, с ее флорой и фауной. С первой строки своих очерков Николай убеждает нас в том, что «Кавказ по множеству дичи, по разнообразию местности и климата, одна из интереснейших стран. В свете для охотника». Очень интересно описаны обычаи и традиции чеченцев, черкесов, ногайцев, гребенских казаков. Колоритная фигура Епифана Сехина стала предметом описания под именем Епишки в «Охоте на Кавказе» у Николая и под именем Ерошки в повести «Казаки» у Льва. Вот каким его видел Николай Толстой: «Это чрезвычайно интересный, вероятно, последний тип старых гребенских казаков. В свое время, т.е. во время своей молодости, Епишка, по собственному его выражению, был молодец, вор, мошенник... Старик этот замечателен еще и тем, что он нимало не хвастун: рассказывая свои приключения, он никогда ничего не прибавит, передает просто все, как было дело ... Он от природы очень умен и имеет большой дар слова».

В поле зрения братьев попал и другой житель гор - чеченец Гирей-Хан. В очерках Николая он виртуозный охотник; в «Казаках» - хитрый и лукавый кунак Лукашки.

Вероятно, у Николая были и другие произведения. О них мы знаем только по дневниковым записям Льва Николаевича. За 13 июня 1856 года читаем запись: «Читал прелестнейший рассказ «Чеченка» Николеньки. Вот эпический талант громадный». На следующий день запись: «Читал Николенькин рассказ, опять заплакал».

Мало сведений о написании повести Николая «Пластун». В 1926 году при подготовке к ее изданию А. Е. Грузинским она получила название «Не помнящий родства нищий полуразбойник». Интересна она тем, что в ней Николай Николаевич затронул тему, которая прозвучала ранее в повести «Набег» Льва Николаевича о противоестественности войн и убийств: «Зачем, думал я, русские приходят воевать сюда с горцами, зачем? Видно, люди нигде не могут жить спокойно... И в горах тоже, тоже война, ссоры и убийства?»

Такие параллели, особенно в описании картин охоты, у братьев встречаются довольно часто. После выхода в отставку Николай Николаевич поселился в своем имении Никольс-кое-Вяземское и посвятил свою жизнь охоте. В гости к нему часто приезжали известные писатели, поэты России, чтобы вместе поохотиться и поговорить, обсудить новые книги. После отставки болезнь-чахотка - начала прогрессировать. И.Тургенев, узнав о болезни друга, записал: «Неужели этот драгоценный, милый человек должен погибнуть?».

Время болезни Николая совпало со временем работы Льва Николаевича над рассказом «Три смерти». После разговора с братом, Лев Николаевич записывает: «Николенька советует дерево оставить». Это было связано с тем, что в очерке «Пластун» его главный герой размышлял так: «Может быть, я умру, как умирает дерево, срубленное под корень или вырванное ветром...»

Больного Николая Николаевича повезли на лечение за границу. Последние три дня с умирающим братом провел Лев Николаевич. Николай знал, что скоро умрет, как молодое дерево, срубленное в расцвете лет. А что будет с душой? В очерке «Пластун» он высказал чисто православный взгляд на бессмертие души: «Мне кажется, что, когда я умру, я не перестану видеть и чувствовать все, что я теперь чувствую, что я буду любить то, что я теперь люблю... Видно, Бог вложил мне эту мысль, и Он мне это откроет только после, когда я умру...»

Л.Толстой писал своей тетушке Т.Ергольской: «Он умер так, как я бы желал умереть: спокойно, кротко и прекрасно».

Лев Николаевич всю жизнь боготворил старшего брата, который сыграл в его жизни большую роль. В настоящей статье невозможно описать все из совместной жизни братьев на Кавказе. Мы намерено опустили факты отношений братьев с Садо Мисербиевым и его друзьями. Об этом писано немало, напишем и еще. О таких людях не забывают никогда. Люди, сделавшие даже в годы страшной войны все, чтобы народы Чечни и России жили в мире и согласии. Все бы сделал, чтобы донести до сознания нерадивых политиканов нынешнего времени слова братьев Толстых: «Неужели тесно жить людям на этом прекрасном свете, под этим неизмеримым звездным небом? Неужели может среди этой обаятельной природы удержаться в душе человека чувство злобы, мщения или страсти истребления себе подобных?»

Яркую жизнь прожили братья, о Николае широкий читатель знает мало, но Лев Николаевич поднялся до таких высот, дай Бог каждому. Единственно тем, что проповедовал добро и любовь к ближнему...

Х.Загибов

Использованная литература: статья Е.В. Белоусовой «Николай Толстой - собрат

писателя по перу», Толстовский ежегодник за 2002 год. ГМТ

«Терская Новь» №51-52, 25 июня 2007г.