Беда не станет выбирать

03.11.2007 13:21

Кавказ. Это краткое по звучанию и вместе с тем емкое понятие сближает миллионы разных людей. Общее небо и своеобразное географическое пространство, схожесть обычаев и традиций, исторические переплетения... для простых людей вообще противоестественны разлад и вражда. Кавказцы же со свойственной им широтой души и коммуникабельностью всегда находили общий язык.

Это горе-правители путали карты. Их болезненные амбиции нередко перечеркивали мирное течение жизни. К примеру, подневольный русский солдат не раз поднимал штык на свободолюбивого горца, осуществляя колониальную политику царей, и нередко это заканчивалось тем, что стирались с лица земли целые аулы...

Но люди, ведомые естественными законами природы, продолжали ездить к соседям, торговали, обменивались опытом выживания и даже роднились. Именно эта способность к выживанию в суровых условиях и, может быть, порожденные этими условиями особые чувства куначества, взаимопомощи, гостеприимства обеспечивали мир между народами этого овеянного легендами края.

Народы всегда оказывались мудрее своих правителей. Они не перекладывали вину друг на друга, не носили с собой тяжкий груз ненависти, не передавали его из поколения в поколение.

Вообще надо отметить, что история России не особенно изобилует примерами отеческой заботы государства о населяющих его людях и народах. Скорее, в ней превалируют всевозможные испытания. Испытания на прочность человека, личности, народа. Под идеологическим прессом коммунистической системы по созданию новой исторической общности людей с безликим названием «советский народ» едва не утратили свою самобытность наши многочисленные нации и народности.

Особым кощунством над свободой, незыблемыми правами целого ряда российских народов явилась их депортация, нанесшая им колоссальный материальный и моральный ущерб. И здесь показательна ситуация возвращения репрессированных народов, в частности северокавказских, на места их исторического проживания, когда определенные силы пытались натравить друг на друга истинных домовладельцев и тех, кого вынудили поселиться в опустевших городах и селах по злому умыслу тирана. Народы преодолели эту провокацию, руководствуясь здравым смыслом и традициями многовековой дружбы.

Последним испытанием для россиян (хочется верить - последним) стала война в Чечне. Именно война с применением почти всех видов современного оружия и наличием жестокости и безумия, свойственными для всех вооруженных конфликтов. Было бы, конечно, явным лукавством утверждать, что поствоенный синдром во взаимоотношениях чеченцев с представителями народов Северного Кавказа, и тем более жителями других российских регионов, остался в прошлом. Слишком много было жертв со всех сторон, много обиды и зла, чтобы это все легко стерлось из памяти. А Чечне в этой ситуации выпал главный удар международного терроризма, и чеченский народ, гораздо больше, чем кто-либо, пострадал от военных действий.

Население Чеченской Республики в течение длительного времени было заложником самой настоящей войны, и самым абсурдным остается то, что по меньшей мере 100 тысяч мирных граждан здесь погибли в результате бомбардировок, артобстрелов и печально известных «зачисток», осуществлявшихся федеральными силовыми структурами. Судьба сотен людей, похищенных военными, по сей день остается неизвестной.

Но что характерно, истерзанные двумя беспощадными войнами жители Чечни совершенно не озлобились ни на русских, ни на кого бы то ни было. Они не олицетворяют зло с тем или иным народом, справедливо оставляя его на совести политиков. Если бы было иначе, современный Кавказ представлял бы собой пороховую бочку, а южные рубежи России были бы не столь крепки.

Одно плохо - за пределами Чеченской Республики никак не избавятся от стереотипа негативного отношения ко всему чеченскому. Усилия некоторых центральных СМИ, целенаправленно создававших определенные отрицательные образы, не прошли даром. «Чеченский след» везде и во всем стал притчей во языцех, но им до сих пор прикрываются и силовики, и журналисты.

Кстати, о последних - моих коллегах, кующих общественное мнение и соответственно берущих на себя огромную ответственность. Год назад в пригороде Сочи - Дагомысе мне пришлось выступить перед двухтысячной аудиторией участников традиционного Всероссийского фестиваля СМИ. Это было первое участие чеченской делегации на таком форуме после многолетнего хаоса, насажденного в республике. Я был краток: сказал лишь о том, что, несмотря на все то, что с нами случилось и что с нами сделали, мы приехали сюда с открытыми чистыми сердцами и искренне протягиваем коллегам руку дружбы. Никогда в жизни не забуду последовавшие за этими словами продолжительные аплодисменты в зале. Нас приняли. И это была наша общая победа. Победа здравого смысла над безумием.

Однако в зале оказались и такие, что ответили желчью: мол, на них еще не надели наручники? Видимо, это те из нас, кого устраивает нагнетание страстей в России по этническому и религиозному признакам, кого не озадачивает расширение географии ксенофобских настроений - губительных для любой многонациональной страны.

Между тем причина социальных бед россиян - не в природной активности «лиц кавказской национальности», а в том, что смена общественно-экономической формации в России вылилась в откровенный и циничный грабеж государства, чьи несметные богатства незаконно приватизированы кучкой здравствующих ныне олигархов. А всем простым смертным, независимо от национальности, одинаково плохо. Разве в пытающейся встать на ноги Чечне с ее катастрофической безработицей сегодня живется легко?! Или страдают избытком рабочих мест другие южные республики?! Юг России, быть может, сегодня наиболее социально не благополучный регион страны, но на этой почве здесь не возникает массового шовинизма. Наоборот, к человеку другой национальности на Северном Кавказе относятся подчеркнуто вежливо и учтиво. Да, мне могли бы напомнить о мытарствах русского населения в годы бесправия на территории Чеченской Республики. Но, во-первых, именно бесправия, которое преступно было

допущено руководством страны. Во-вторых, если русский человек страдал от бандитов больше, это не означает, что последние жаловали коренное население. Здесь определенная защита чеченцев была в их ментальное, в частности, в наличии у них крепких родовых связей, когда любой человек мог рассчитывать на какую-то поддержку, уповать на свои корни и т.д.

Но и это не означает, что у чеченского населения был некий паритет с бандитами. Похищали людей с целью выкупа как раз из чеченских семей. Да и не было у нас равнодушия к беде другого человека. В этом у меня нет необходимости искать примеры на стороне. Когда одинокую русскую женщину, тетю Надю, несколько лет проработавшую с моей мамой в Гудермесском вагонном депо, вооруженные люди в период масхадовского правления выдворили из собственного дома и едва не убили (ей удалось вырваться), то она, не раздумывая, прибежала к нам. Мы, конечно же, приютили ее, хотя очень просто могли обратить на себя гнев преступников. Неоднократно наши опасения оправдывались - тетя Надя узнавала в машине, разъезжающей по нашей улице, своих обидчиков. Они могли совершить любую пакость, бросить гранату во двор, обстрелять дом - все это в ту пору делалось абсолютно безнаказанно.

Но нам и в голову не пришло бы сетовать на это обстоятельство. Тетя Надя прожила у нас несколько месяцев на правах члена семьи и только, когда была подготовлена почва в Ставропольском крае, переехала туда жить. До наступления хаоса газета, в которой я работал и которая до своего ареста и закрытия критиковала дудаевский режим, всячески оказывала моральную поддержку русскому населению, призывая власти (какие ни на есть) оградить его от произвола преступников. Нередко к нам, в редакцию, приходили пожилые люди со слезами на глазах, видя в нас единственных заступников. Но вскоре указом скандально известного деятеля 3. Яндарбиева газета была закрыта, вернее, арестована.

Надо сказать, что даже в истории одной нашей семьи судьбы чеченцев с русскими переплелись давно. В 30-е годы из разных городов России в Гудермес были направлены специалисты железной дороги и строители. Чеченские семьи бескорыстно расселяли их в своих домах-саклях, делили хлеб-соль. Так, семью Коптевых приютил мой дедушка, почетный железнодорожник Магомед Юсупов. Спустя некоторое время, в 1922 году в большой семье Коптевых появился на свет Юлиан, с которым мы уже в наши годы окажемся рядом под крышей редакции Гудермесской газеты «Гумс».

В один из обычных солнечных дней сюда, во двор, вбежал мальчик, ровесник Юлиана, и заметив на земле опавшие груши, игнорируя собравшихся, стал жадно поедать их. Выяснилось, что они с мамой и сестренкой прибыли сюда из далекой Украины, спасаясь от голода. На окраине города семья остановилась, не в силах идти дальше. После небольшого отдыха мальчик был послан за помощью. Магомед с детворой поспешил туда, куда указал юный пришелец и застал страшную картину: на земле неподвижно лежала женщина, а над ней неистово плакала девочка. Стало понятно, что женщина умерла от истощения.

Ее похоронили на русском кладбище, а детей с согласия властей взял в свою семью дедушка. Мальчика звали Алексеем, девочку - Оксаной. Они стали полноправными членами семьи Юсуповых, переняли нашу фамилию, освоили чеченский язык, пошли в школу. Алексей и Юлиан после школы решили стать военными. Один окончил летное училище, другой - общевойсковое. Больше их судьбы не пересекались.

Юлиан Евгеньевич Коптев прошел славный боевой путь, войну закончил на Дальневосточном фронте. Там был тяжело ранен. Когда в сопровождении медсестры через 16 суток езды он оказался в родном Гудермесе, его известили о гибели на фронте шестерых его братьев и о выселении в чужие края всех чеченцев, которых он всегда считал братьями. Его признание о том, что он не знал тогда, какое из двух известий ему нанесло большую рану, говорит о многом.

Как только ему полегчало, он направился в дом Юсуповых, где родился и где прошло его детство. Незнакомая русская женщина, объяснившая, что оказалась здесь не по своей воле, рассказала о том, что сюда приходил еще один фронтовик, русский, военный летчик, капитан, который долго сокрушался, узнав о трагедии своей семьи и всего народа. Роняя слезы, он ходил по двору, затем набрал горсть земли в платочек, положил за пазуху и ушел в неизвестном направлении. Это, конечно же, был Алексей Юсупов.

С Ю. Коптевым меня свела журналистика - мы оказались корреспондентами одной газеты. Потеряв связь с Юсуповыми, он не мог и предположить, что окажется в соседнем кабинете с внуком Магомеда - столь близкого для него человека. Когда это обнаружилось, он долго не мог сдержать слезы... Мы, разумеется, очень подружились. О нас писали в газетах, а кто-то отправил статью на передачу «Жди меня». Вскоре нас двоих пригласили в Москву, и мы записались в этой популярной передаче в надежде, что на нее откликнутся Алексей и Оксана Юсуповы. Обычный поиск результатов не дал.

Однако наш сюжет был вырезан из передачи и отправлен в архив. Уж слишком тепло и душевно говорил Юлиан Евгеньевич о чеченцах, а тут - взрывы на американских небоскребах, соответственно - корректировка в политических акцентах, невозможность поколебать вчерашний образ чеченца-террориста, сменив его на образ благородного человека.

Вот так политика периодически вторгается в естественное проявление человеческих чувств, но, слава Богу, ей не удается вбить клин между людьми. В последние минуты своей жизни Ю. Коптев, почетный гражданин Волгограда и Гудермеса, эталон преданного своему Отечеству лон преданного своему Отечеству русского человека, находясь на лечении в Волгоградском госпитале, имея в этом городе двух дочерей, завещал похоронить его на чеченской земле, в Гудермесе. Эта просьба была выполнена, и мы постарались оказать ему достойные его почести.

Простейшую истину о том, что все люди равны между собой, внушили мне и моим сверстникам мои бывшие школьные учителя. Большинство из них были русскими, и это были глубоко интернациональные люди, которые делили мир лишь на два понятия: добро и зло. Изначально любовь к знаниям старательно привила мне первая учительница Притчина Татьяна Степановна, кстати, я был единственным чеченцем в классе. А любовь к русскому языку вызвала во мне Раздобудько Мария Николаевна. Благодаря ее педагогическому мастерству и человеческому обаянию уроки русского языка и литературы доставляли мне огромное удовольствие. Вскоре язык из инструмента общения стал для меня средством самовыражения. Уже в пятом классе я был внешкорром районной газеты, в старших классах начал писать стихи, девятиклассником был избран председателем творческого объединения молодых литераторов в городе. Сегодня в моем скромном активе - 2 сборника стихов, изданных в Москве и Махачкале и большое число публикаций в разных жанрах в различных изданиях. Русский язык стал для меня пожизненным ремеслом, приобщившим меня к Пушкину, Толстому, Достоевскому, дающим возможность реализовать себя в литературе, да и в любом гуманитарном направлении.

Естественно, мне не менее близко и понятно все свое национальное, но эта категория (этническая) никогда не была для меня фактором, влияющим на отношение к другим людям. И никакие злые умыслы политиков не смогут даже поколебать теплоту моих воспоминаний о тех же русских учителях, одноклассниках, соседях с нашей улицы, разъехавшихся кто куда.

И бывает обидно, когда то там, то здесь из-за инцидентов на бытовой почве начинаются массовые гонения по национальному признаку. Пока еще властям и общественности удается предотвращать их разрастание в большие конфликты. Не дай Бог, это когда-нибудь произойдет. Недруги России всегда будут готовы подхватить любую конфликтную ситуацию для насаждения межнациональной вражды.

Руслан Юсупов «Молодежная смена» № 81, 2007 г.